К истории коллекции П.М. Третьякова

Понятно, что в годы активной деятельности Третьякова именно передвижники определяли главное направление русского искусства. По воспоминаниям современников, их выставки были самыми живыми и интересными. Однако с равным интересом Третьяков посещал ученические выставки МУЖВЗ, на которых ему удавалось найти будущие таланты, он обратил внимание и приобрел раннего И.И.Левитана («Осенний день. Сокольники»), С.И.Светославского и т.д., на выставке МОЛХ открыл молодого В.А.Серова («Девушка, освещенная солнцем»). Бывая в Петербурге, он никогда не пропускал выставки ИАХ, где также приобретал понравившиеся ему картины художников академического круга (среди них пейзажи Ю.Ю.Клевера, А.И.Мещерского, бывших членами объединения, противостоящего передвижникам, братьев П. и А. Сведомских и т.д). Для него принадлежность к передвижничеству или иному лагерю, в сущности, не имела особого значения, прежде всего ему важна была эстетическая ценность произведения. «Эта вещь, по-моему, вполне художественная!», - благодарил Третьяков Крамского за сообщение о картине А.П.Боголюбова «Устье Невы» (1872). Или - в 1875 г., посетив передвижную выставку, он назвал «жалкими» произведения любимого им художника В.Г.Перова, «плохими» - художников-передвижников С.Н.Аммосова, Л.Л.Каменева.

В 1870-е гг. у Третьякова почти не было конкурентов по части приобретений. Напротив, он радовался, если картина попадала «в хорошие руки»67, ведь «всего не захватить», - говорил он. Его положение было устойчивым, авторитет чрезвычайно высок. Если возникала щепетильная ситуация, то она разрешалась легко: на его стороне было большинство художников, они шли ему на уступки. В 1880-м г., когда великий князь Владимир Александрович пожелал приобрести картину Васнецова «После побоища…», об этом без промедления стало известно Третьякову, и он, опередив великого князя, приобрел картину с выставки по цене несколько ниже, нежели та, что была предложена представителю императорского дома. Сохранились рассказы о том, как Александр III и его брат великий князь Владимир Александрович, президент ИАХ, были раздражены на выставках при виде картин, отмеченных как собственность Третьякова.

С середины 1880-х гг. император пытается перехватить инициативу Третьякова. У московского собирателя появляется серьезный конкурент в лице государя. «Царь приказал переменить все, выгнать всех, передвижников позвать…» - пересказал слова императора конференц-секретарь ИАХ И.И.Толстой. На протяжении 1880-х гг. и до своей смерти царь активно собирает современных русских художников, дополняя свою коллекцию отечественного, французского и датского искусства. Александр III, как и Третьяков, регулярно посещал передвижные выставки также еще до их открытия. По-видимому, неслучайно в сознании художников в 1890-е гг. соединяются фигуры государя и московского купца. «Третьяков, как и государь, уехал, оставив многих разочарованными в своих надеждах». В этих словах М.В.Нестерова, произнесенных в 1893 г., важно сравнение двух коллекционеров, своего рода «уравнивание» императора и купца, интересы которых пересеклись в сфере русского искусства.

Целый ряд произведений на рубеже 1880-1890-х гг., которые хотел приобрести Третьяков, купил Александр III для создаваемого Русского музея. Среди них - «Христос и грешница» Поленова, «Запорожцы» Репина, «Покорение Сибири Ермаком» Сурикова. Думается, что эти факты вызывали по меньшей мере глубокую досаду московского собирателя.

С самого начала своей собирательской деятельности Третьяков полагал, что раз художникам известна избранная им высокая цель служения своим собранием обществу, то они должны идти всякий раз навстречу коллекционеру, другими словами обязаны снижать цены на свои картины. «Вы понимаете верно, как есть на самом деле, желание выторговывать, т.е. побудительную причину и необходимую для меня, так как все сбережения идут на ту же цель. Но знаете ли, что из художников никто этого не понимает?» - жаловался Третьяков Стасову в 1889 г. Третьяков не любил, когда его называли богатым, реагировал болезненно остро и категорично: «Кстати, о моих средствах: слово громадные весьма растяжимо, - писал он о себе, - не говоря о Фон-Мекках и Дервизах, в Москве многие богаче моего брата, а мои средства в шесть раз менее моего брата; но я никому не завидую, а работаю потому, что не могу не работать».

Он не раз подчеркивал особость своего положения. «Уступить мне, не все равно, кому другому, мне некоторые художники и бесплатно отдают, так как это не мне, Обществу Русскому», - гордо заявил он Верещагину в 1887 г. Торгуясь с художниками, сам собиратель укоров совести не испытывал, напротив, он был уверен, что нельзя смешивать оценку художественного достоинства произведения и цену за него назначенную, - это не связанные между собой позиции. Мемуаристы часто приводят любимый вопрос Третьякова: «А уступочки не будет?» Порою он бывал деликатен, порой настойчив, напорист, торговался отчаянно, добиваясь снижения цены чуть ли не вдвое.

«Нехорошая вещь деньги, - как-то обмолвился Третьяков дочери, - вызывающая ненормальные отношения». К упрекам в бросании деньгами относился очень серьезно: «…я менее, чем кто-нибудь, желал бы бросать деньги, - пишет он Репину в 1883 г., - и даже не должен сметь это делать… Все, что я трачу и иногда бросаю на картины, — мне постоянно кажется необходимо нужным». Предлагая свою цену за картину «Не ждали» Репина, он как будто оправдывается: «Предлагаю не потому, что находил бы несправедливым более платить, а потому что нужно же мне умерить свои расходы на созидание коллекции! невмоготу становится! И вперед таких безумных затрат, как верещагинские, не услышите». Тяжело досталось Третьякову приобретение Индийской серии В.В.Верещагина: «…на аукционе, как за карточным столом, рассудок в пятки уходит, и потому я дал зарок на аукционы не ходить…», - раскрывается обычно сдержанный собиратель с неожиданной стороны: он эмоционален, не владеет собой, волнуется.

«Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь…» - вот заветная мысль Третьякова.

Он оказывается единственным в своем роде, выделяется из купеческой среды не сразу, превращаясь из коллекционера, которых было много в ту пору, во владельца крупнейшего собрания национальной живописи, знатока, музейщика, хранителя, собирателя, заказчика, вложившего весомый вклад в дело утверждения самоценности русского искусства. Он растет вместе с коллекцией, его вкус формируется по мере роста собрания, а можно и продолжить - по мере развития русского искусства. Он создатель галереи и в каком-то смысле - искусства, находящегося в ней. Его потребности и интересы соглашаются с потребностями русского искусства этого времени. Он приобретает то, что не противоречит его представлениям о должном, о характерном, о новаторском, что в конечном итоге и сегодня представляет основные этапы русского искусства. Он действует как неутомимый и беспокойный исследователь, он стремится двигаться вперед и расширяться. Развитие предполагает эксперимент. Границы между художественным и нехудожественным условны, размышлял как-то Третьяков. Он быстро понял, что общественное мнение изменчиво, сегодня ругают, завтра поют гимны, все говорят разное, о вкусах не спорят. Зарождение новых художественных смыслов проверяется временем. Поэтическое и прозаическое меняется местами в едином поле искусства. Он стремился стать над своим и чужим в русской культуре, т.к. свою задачу видел в отражении всего хода русской живописи. Пишущие о Третьякове вслед за Грабарем часто утверждали, что Третьяков приобретал «все самое лучшее и талантливое». Однако сама коллекция этому противоречит - Третьяков собирал разносторонне, выбирал характерное, типичное, в том числе и рядовое, но показательное для развития русской школы. Он уважает и приемлет современное развитие искусства, понимает несводимость произведений искусства к единому и общему. В искусстве умеет ценить индивидуальное, обладающее качеством неповторимости. Собранные вместе, произведения отражают «дух» времени.

«По исполнении всего намеченного мною» - важнейшая мысль, которая пронизывает все дела и поступки человека и проходит через всю его жизнь. Намеченное столь грандиозно и велико, что к концу жизни оно стало перекрывать все остальные заботы Третьякова. Формальный статус Московская Городская художественная галерея братьев Павла и Сергея Третьяковых приобрела после передачи ее в дар Москве в 1892 г. Однако настоящее признание пришло значительно раньше. Став попечителем, Третьяков стал еще строже относиться к галерее - возросла ответственность. С 1893 г. в галерею начали поступать дары от художников и владельцев картин, которые не прекращались и после смерти собирателя, столь велико стало значение галереи в жизни Москвы и России.

Автор: Татьяна Юденкова, журнал "Наше Наследие" № 78 2006

© Материал подготовлен администрацией сайта Арт Каталог.
При полном или частичном копировании ссылка на сайт www.art-katalog.com обязательна!