Город – Остров

В одном лесу жили два Глаза, один Нос и одна Улыбка. Но они уже давно умерли. Была война, их победили Злые Волки. Ещё у них был Большой Синяк, они вместе спасали Хорошего и Плохого. А потом они умерли до самой ночи…
Из рассказа девочки Ани трёх лет.

ПРОЛОГ

Где-то далеко, высоко и глубоко, в неизвестном месте есть тайная полутёмная комната с пыльными стеллажами, заваленными рукописями - библиотека потерянных книг. На одной из полок лежит папка, а в ней тонкая стопка мятых, некогда скрученных в трубку листов, исписанных круглым почерком. Рукопись подписана: «Р. Б. Татиана. Город - Остров».
…Он и она жили в прекрасном рафинированном мире полезных вещей, приспособлений и событий. Любовь их почти остыла как забытая на столе чашка кофе, но их это почти не беспокоило. Он и она были не стары и не молоды. Жизнь наполняли весёлые корпоративы, высокие зарплаты, удобная одежда, мягкая мебель, путешествия на тёплое море, отсутствовали дети и проблемы. У неё на лице и шее было много маленьких родинок. Она часто видела сны, почти каждую ночь. Нередко ей снилось море. Она любила море и воду.
В те дни в городе грустила тихая ранняя осень. Поздним вечером вдруг подул резкий ветер, сорвал еще не до конца пожелтевшие листья с деревьев и с гулким шорохом швырнул о землю. Потом полетел колючий снег. Словно через их городок пронеслась карета Снежной Королевы, зацепив ледяным шлейфом улицы и дома. В смятении она выглянула в окно. Соседский кот, спавший на куче листьев, отряхнулся и торопливо пошёл к подъезду, волоча на шерсти коричнево-замшевые лоскутки внезапно умершей осени. Что-то кольнуло её сердце - маленькая иголочка. Что-то неуловимо изменилось. Но что?
Засыпая, она вдруг услышала в своей голове звонкий детский голос, читающий четверостишье:

К нам фонари наклонились,
Нового ждут снегопада.
Заны во сне появились,
Две запятых листопада.

Вслед за ребёнком она шёпотом повторила эти странные строчки и, прежде чем провалиться в сон, успела подумать, что стихотворение - это ключ, открывающий тайную дверь. Затем ей приснилось тёплое море. Она плывет, рассекая сине-зелёную воду, оглядывается назад. Люди на берегу кажутся маленькими, пальмы какими-то игрушечными, пластмассовыми. «Далеко заплыла!» - говорит сама себе и смеётся. Она отворачивается от берега и направляется дальше в открытое море. Вдруг всё начинает меняться: вода становится ледяной, солнце прячется в тучи, налетает ветер. Она пытается повернуть обратно, но холодное течение подхватывает и несёт вперёд…

РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В БУТЫЛКЕ

От солнца не ленись - свет будет. От солнца будешь лениться - дождь пойдёт.
Из рассказа девочки Дуни четырёх лет.
Солнечные лучи заливали их спальню в воскресное утро. Он проснулся поздно и, не обнаружив её дома, не слишком обеспокоился. Подумал: «Наверное, пошла в супермаркет или к подруге». Не спеша оделся и сварил себе кофе. Не найдя дома сигарет, вышел на улицу, чтобы купить в ближайшем магазине. На тротуаре его чуть не сбил соседский мальчик лет десяти, резко притормозив свой велосипед с привязанными к нему удочками. «Возьми, это тебе! Бутылку я выбросил!» - с этими словами мальчик быстро сунул ему бумажный свёрток и, вскочив обратно в седло, укатил, не дав опомниться. На бумаге написано его имя. Он почувствовал, что это от неё. В сильном волнении развернул свёрток, и на асфальт посыпались листы тонкой бумаги, исписанные её аккуратным почерком. Дрожащими руками он собрал их, вернулся домой и стал читать:
…Я в ужасе проснулась. Мир вокруг меня изменился до неузнаваемости. Я больше не плыву в тёплой солёной воде, а иду по льду посреди морозной снежной вьюги. Ветер воет страшными звериными голосами, ничего не видно, кроме кружащихся стай сумасшедших белых мух. Я хочу остановиться, закричать и не могу, мои губы плотно сжаты, мои ноги, обутые в странную тёплую обувь, идут сами по себе. Откуда-то знаю название этой обуви: «валенки», откуда-то знаю, что иду на остров к старцу. У меня за плечами рюкзак, а в нём лежат вязаный свитер и перчатки для старца, и кто-то просил передать их ему. Я иду, мне очень страшно, вокруг мерещатся страшные, облепленные снегом, чудовища. В рюкзаке позвякивает кружка и термос. В термосе горячий чай, я сейчас остановлюсь и сяду прямо на снег, достану термос и буду пить горячую сладкую жидкость и греть руки о кружку. Но останавливаться нельзя, потому что потеряю направление, заблужусь и замерзну, меня съедят голодные серые волки и, потому что меня ведёт мальчик, и он не разрешает останавливаться. Я смотрю вперёд и вижу среди крошева снега образ - призрак его доброго детского лица. Я иду за ним вперёд.
Неожиданно стих ветер и прекратилась метель. Я стою на льду озера или моря, справа впереди меня в нескольких сотнях метров кусок замерзшей суши - остров с маленькими домами и деревьями. «Если бы не распогодилось, могла проскочить мимо острова», - мелькнула ужасная мысль, и от неё похолодело внутри. Уже темно, непривычно глубокое сине-чёрное небо с нестерпимо яркими звёздами, и кажется, что оно повсюду, даже подо мной. Одна из звёзд, вдруг резко сверкнув, полетела по большой дуге снизу вверх и бесшумно вспыхнув, погасла. Я подхожу ближе, вижу силуэт крайнего дома, вижу слабый свет в занавешенном фиолетовой тканью окошке. Протягиваю руку, чтобы постучать. Нежданно дверь сама отворяется, и чья-то сухая тёплая рука затягивает меня в дом. Передо мной стоит маленькая сухая старушка с белым лицом и очень светлыми глазами.
- Ты Таня? - ласково и странно нараспев спрашивает она.
- Да, наверное, сама не знаю, - отвечаю я.
- А внучек мой Коля в волнении бегает по комнате и говорит: к нам Таня идёт! К нам Таня идёт!
Из-за спины бабушки выглядывает мальчишеское лицо, и голова моя кружится: узнаю его, это тот мальчик, что вёл меня сквозь бурю.
- Я гостинец несу старцу, - говорю, словно оправдываясь.
- Он на лодке уплыл, месяц как нету его, - спела старушка.
- В прошлом году уплыл, вверх-вниз по реке народ спасать, - добавил Коля.
- По какой реке? - удивилась я.
- По Чёрной реке. Ты лучше оставайся пока у нас, ложись, отдохни с дороги.
Так я осталась на Острове, назвавшись именем Татиана и позабыв своё прежнее имя…

АССОЛЬ

Я проснулась поздним утром. В доме никого не было. Одевшись, вышла из дома. Было почему-то очень тепло и не видно никакого снега. «Растаял за ночь?» - недоумённо подумала я. Лёд тоже исчез без следа. Водная гладь светло-голубого Озера - Моря спокойна, лишь слабый ветерок собирал кое-где морщины ряби. Подняв голову вверх, увидела в воздухе стаи медленно кружащих, как бы танцующих птиц. Приглядевшись повнимательней, поняла, что это рыбы. Стаи серебристых рыб торжественно парили в воздухе, блистая на солнце чешуёй. Подойдя к кромке берега, я разглядела летящих под самой поверхностью воды белых птиц. Иногда крыло той или иной птицы выскальзывало на поверхность Моря - Озера, рассекая воду на сверкающие брызги. Недалеко от горизонта часть моря имела совсем другой цвет: тёмная, почти чёрная полоска иной воды проходила по всей видимой широте озерной глади, словно очерчивая границу. Вдруг рыбы и птицы приостановили свой волшебный танец, Море - Озеро посинело, и с поверхности воды пошёл дождь. Капли были крупные, редкие и падали вертикально вверх. Солнце светило по-прежнему, появилась радуга, уходя разноцветным рогом в глубину морской бездны. Удивительный дождь скоро закончился. Поднялся прохладный ветерок, усиливаясь в ветер, и с линии горизонта по небу поплыли низкие белые облака, быстро увеличиваясь в размерах. Когда облака заполнили всё видимое пространство неба, ветер неожиданно стих и наступила какая-то немыслимая тишина. На краткое время исчезли все звуки и движения. Я заворожённо смотрела в небо. Облака фантастическим образом образовали величественные цитадели воздушных городов. Я разглядывала затейливые дома, башни, круглые площади, лучи улиц, деревья, выстроенные сверху вниз в опрокинутом небесном зеркале. Снова подул ветер, но уже с другой стороны, он был жаркий и как будто пряный, воздушно-гипсовые фантомы поднялись вверх и стали дымчатой прозрачной перьевой облачностью, словно сферически выгнутой поверхностью неожиданно приблизившейся гигантской планеты - океана.
Я отвела глаза от неба и огляделась вокруг. Метрах в ста от меня был ветхий деревянный причал с прибитыми к доскам автомобильными покрышками, на нём стоял высокий человек и неотрывно смотрел вдаль. Я подошла и окликнула его. Он вздрогнул, обернулся и сразу спросил:
- Ты с корабля?
- Нет, я пришла сюда по льду.
- По какому льду?
- Вчера была метель, мороз, я ночью вышла к острову.
Он не удивился и, неожиданно протянув мне корявую ладонь, сказал:
- Слышь, дай мне, на пузырь не хватает!
От неожиданности я замолчала, в кармане у меня оказалась монета два евро.
- У меня только это, - протянула ему.
Он заулыбался, обнажив редкие, с прорехами, кривые зубы и с поспешностью схватил деньги.
- Я корабль жду. Должен корабль приплыть, - сообщил он. - Жду корабль, приплыть должен!
Имя мужика было Толик. Был он из местных, из рыбаков. Каждое утро ходил на причал встречать корабль и за это его прозвали Ассоль. К острову давным-давно не приходили ни катера, ни лодки. Новые люди появлялись сами по себе и сами по себе таинственным образом исчезали. Ассоль у всех клянчил на бутылку и всем сообщал, что скоро придёт корабль. Скоро я поняла, что остров был ИНЫМ местом и его жители были ИНЫМИ.

ОСТРОВ И ГОРОД

Мальчик Коля рассказал, что остров - вовсе не остров: «Мы живем на панцире уснувшей морской черепахи. Скоро она проснётся и нырнёт, и мы все утонем». И правда, остров был похож на панцирь или кожистый хребет древнего морского чудовища. По молчаливому согласию жители не копали землю и не пахали огородов, словно боясь разбудить живую землю. Островитяне не знали и не помнили, как очутились в городе. Этот вопрос ставил собеседника в тупик. Кто рассказывал, что жил здесь всегда, сколько себя помнит, как Ассоль. Кто-то оправдывался, что ушел от жены жить на дачу. Кто-то с трудом вспоминал, что рыбачил, купался или даже тонул и выплыл к острову. Жителей объединяли две вещи: полное равнодушие к собственной судьбе и цвет глаз. У всех глаза были различных оттенков синего цвета: от выцветших голубых до тёмно-синих. И почему-то ни у кого не возникало мысли покинуть Город - Остров.
Город был вовсе не город: беспорядочно расположенные улицы, теснящиеся дома, большой длинный трёхэтажный барак, неуловимо напоминавший подводную лодку, в котором, похоже, никто не жил. Некоторые дома были странно-красивы и похожи на потерпевшие крушение космические корабли, наполовину вросшие в землю, выбросив в сигнале «SOS» высокие ржавые антенны. Другие дома выглядели вполне обычно и заурядно. Люди не обрабатывали огородов, зато с изобретательной любовью водружали на своих заросших участках пугал - security. Творческая привычка русского человека делать новогодние игрушки из перегоревших лампочек и лебедей из старых автопокрышек превращала огородные чучела в фантастические и нелепые образы. Возле одного дома стояло чучело, похожее на пьяного мужика, пляшущего вприсядку. В другом месте торчал на шесте сделанный из чурбака инопланетянин, руки которого вращались при порывах ветра. Нередко весело выкрашенные разноцветной краской деревянные заборчики сменяли старые рыбацкие сети, натянутые на колья. Улицы часто заканчивались тупиками, иногда спускались в тёмные овраги, поросшие спирально растущими кустами колючей ежевики. На огромном пустыре, где росла гигантская крапива, и обильно цвёл большими розовыми мётлами Иван-чай, высилось старое деревянное зернохранилище, похожее на мавзолей. На нём красовались нарисованные краской из баллончика двухметровые буквы: «Виктор Цой жив!» Поодаль стоял ржавый, когда-то оранжевого цвета, огромный экскаватор.
Самым оживлённым местом в городе была маленькая рыночная площадь. Там продавалась и менялась всякая всячина, туда приходили рассказать новости или послушать «музыку». Певец и музыкант - большой толстый потный дядька в капроновой шляпе по прозвищу Старая Котлета. Он был одет в красно-коричневый кримпленовый костюм. Лицо и руки такого же красно-коричневого оттенка. Исполнитель сидел на складном стульчике, играл на аккордеоне и пел, внимательно считывая с нот на деревянном пюпитре:

Там, где клён шумит над речной волной,
Говорили мы о любви с тобой.
Ты слова любви не смогла сберечь,
Поросло травой место наших встреч.
Поросло травой, поросло травой,
Поросло травой место наших встреч.

Катя - Катерина, маков цвет,
Без тебя мне, Катя, жизни нет.
Ягода - малина, Катя - Катерина!

Голос у него был непривычно высокий и громкий и, как говорится, брал за душу силой чувств накопившихся запасов невостребованной любви и нежности.
Времена года посещали Город - Остров в произвольном порядке: не всегда осень следовала за летом, а весна за зимой. В разных частях острова мог одновременно лежать снег и лететь тополиных пух. Остров омывали воды различных течений. Вода Моря - Озера у берегов была неодинакова на вкус: терпко-сладковатая и горьковато-солёная. Мальчик Коля говорил: «Вода здесь живая и мёртвая». Поговаривали, что недалеко от острова течёт на большой глубине Чёрная река - ледяная река Стикс1. Иногда она поднималась к поверхности, и её тёмная линия была видна с берега. Над городом часто шли светлые дожди с вертикальными радугами и короткие бурные ливни, и тогда вода и небо менялись местами. В самые жаркие дни большие белые облака застревали между домов, и жители двигались по улицам вслепую в молочном тумане. На западной кромке берега находилось «кладбище» старых кораблей: возле огромных валунов короткой косы ржавели старые рыбацкие катера, щетинились ежи якорей, и скелеты больших деревянных лодок походили на останки динозавров. Говорили, что Город - Остров таинственно разворачивался и дрейфовал, иногда поднимался и увеличивался в размерах, и тогда из-под воды поднимались окрестности: забытые хутора и деревни. В особые ночи в небесах гасли все звёзды, а на горизонте вспыхивало и переливалось северное сияние.
В южной части острова берег песчаный и мелкий. Росли сосны со змеевидными ветвями, тополя и берёзовые рощицы. На северной каменистой возвышенности был густой очень высокий ельник. Жители звали это место Елины и ходить туда не любили: «В берёзовом лесу - веселиться, в сосновом - Богу молиться, а в еловом - удавиться!» В темноте ельника не таяли островки снега, и на закате деревья отбрасывали густые фиолетовые тени, а пролетающие птицы в темнеющем небе превращались в парящие кресты. Говорили, что раньше там находилась деревенька Ям, которая провалилась под воду вместе с жителями. Осталось только начало улицы, мощёной булыжником, круто уходящей в глубины вод. В осенние тёмные вечера из-под воды слышались тихие голоса, женское пение, мерцали в омуте слабые отблески огней утонувшей деревни, поднимались на поверхность пузырьки воздуха…
На востоке острова, в долине камней одиноко стояла каменная церковь, словно портал в горний мир. Там я и познакомилась с отцом Лазарем.

ЛАЗАРЬ

Лучший подарок - это не мёд, как Винни Пух поёт, а крест - для некрещёного. А для крещёного и мёд подойдёт.
Из рассказа девочки Дуни четырёх лет.

Коля спросил меня:
- Ты крещёная?
- Нет, - огорчённо ответила я.
- В Бога веришь?
- Да, - прошептала я.
- Сходи к отцу Лазарю: церковь найдешь, иди по ручью.
Ноги сами привели меня к маленькой церкви на восточной оконечности острова. Путь к ней шёл вдоль извилистого ручейка, тихо струящегося сквозь лабиринт больших и малых камней, поросших лишайником. Подойдя ближе, я услышала удивительное пение. Храм был сложен из больших валунов и стоял на возвышенности. Небольшой второй придел подмыло водой, он опустился прямо в русло. Я робко зашла внутрь. Под куполом храма раздавалось тихое необыкновенное пение, но никого не было. Вдруг появился священник и сказал: «Пойдем, Татьяна, я давно тебя жду».
…Я крестилась в необыкновенной купели. Пол и стены малого придела находились намного ниже центра и были на метр наполнены родниковыми водами, словно небольшой бассейн. Весь интерьер церкви заполняли большие фрагменты фресок. Росписи красного цвета изображали горний ангельский мир. Огромные огненные шестикрылые серафимы, изображения животных, одно подобно льву, второе подобное тельцу, третье с лицом человека, четвёртое - летящий орёл. Горящие алые колёса - престолы, исполненные множеством очей. Удивительные глаза и крылья полыхали повсюду, взлетали вверх и опускались под воду. Самым большим было изображение воина с мечом в сверкающих золотых латах - архангела Михаила. В затопленном приделе стояли под стеклянной водой мерцающие тяжёлые латунные подсвечники, на них играло солнце и казалось, что горят под водой свечи. Пол был узорно выложен керамической плиткой. По шахматам плиток плавали малиновые и оранжевые рыбы, в трещинах шевелились розовые клешни крабов…
«Крещается раба Божия Татиана во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Окунаясь в ледяную чашу купели в окружении небесного воинства, я закрывала глаза и видела осыпающиеся золотистые блики, словно дождь звонких золотых монет из заоблачных сокровищниц. Своды храма поднимались, трепетали красные крылья. В моих ушах пели тысячи серебряных колокольчиков. Вся моя тоска и боль истончалась и стекала вместе с водой. Вся моя скучная злая жизнь осталась за этим хрустальным морем.
«Теперь ты раба Божья, Божий младенец и дочь Отца Небесного. Все грехи тебе прощены и смыты водой святого крещения», - сказал отец Лазарь. - «Тебе открыта дверь в нашу далёкую небесную родину - Царствие Небесное».
Отец Лазарь был монахом, игуменом. Риза батюшки сшита из простой холщёвой ткани (шил её сам). Правая сторона одеяния чёрная, опалена огнём. Когда он кадил, из тлеющих углей кадила вырывался огонь. Лазарь был невысоким старцем с красивой седой бородой и карими глазами, в отличие от голубых глаз жителей Города - Острова. Поговаривали, что пришёл он с нижнего твёрдого мира по своей воле и знал тайную тропу назад. Стал восстанавливать и обустраивать брошенную церковь, отмыл фрески и перекрыл досками крышу, восстановил купол и крест. Ему помогали жители: десяток женщин во главе с почти глухим дядей Федей, который громко сетовал, что не купил себе слуховой аппарат, потому, что только немецкие были в магазине. «Как я по-немецки буду понимать?» - возмущался он.
Голос у игумена Лазаря был тихий и сбивчивый, но когда он цитировал слово Божие, голос его пел. Заново осветив храм, радостно сказал своим немногочисленным прихожанам: «Сегодня мы восстановили храм Божий, будем здесь служить и, наверное, прославимся!» Потом на секунду смутился и уже тише произнёс: «А может и посрамимся». Поднимаясь по узкой винтовой лестнице на колокольню, любил повторять слова Христа: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущий в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».2
Старушки несли в церковь круглые вязаные коврики, вышитые полотенца, пластмассовые и живые цветы. В храме начались богослужения, и я стала ходить на службы и учиться петь. В церкви оказалась замечательная акустика: среди валунов в стены вмурованы пустые глиняные кувшины. Я пела вместе со всеми незнакомые слова молитв, и они осыпали меня как дождь из алмазных крупинок.
В тёмные вечерние часы ярко горели свечки, выхватывая из темноты пурпурные крылья огненных духов. Иногда храм посещали незнакомые высокие сухие женщины в расшитых бисером платках. В зыбком свете свечей я разглядела на их длинных шеях мерцающий перламутр крупной рыбьей чешуи. Остроносый профиль одной из них вдруг на доли секунды превратился в голову рыбы.
Заходил в храм нелепый человек в спортивном костюме с ключом на шее. У него была птичья голова: остренький носик - клюв, серые редкие пёрышки на плешивой голове. Звали его Кайчибрис по фамилии Кайчибрёс. Он оглядывал всех своими блестящими птичьими глазами и радостно восклицал: «Пасха красная!»
Однажды отец Лазарь исчез. Одна из старушек со слезами шептала, что его убил бандит - пропойца в нижнем мире. Недаром священник всё шутил, что пора собираться в «Могилёвск». «Неправда!» - не соглашалась другая женщина. - «Помните, что говорил батюшка? Ангел вострубит трубою, и мёртвые воскреснут. Посмотрите, как ангелы на наших стенах трубят! Он живой. Он других людей спасать ушёл!»
На нас с иконы смотрела Пресвятая Богоматерь, утешая ласковым взором. Мы плакали и пели: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его…»

АЛИБА ДА ТУ

Есть такая хорошая сказка, как мужик на дерево полез за своей свиньёй. Он упал, а бабка отобрала у него свинью. А он стал с другой свиньёй встречаться. А бабка отобрала. А он опять пошёл за свиньёй. Полез на дерево и упал, и все свиньи тоже упали…
Из рассказа девочки Ани трёх лет.
В мире высокое всегда соседствует с низменным и непотребным. В Городе - Острове это казалось особенно явственным…
Баба Шура попала в Город - Остров по воде, спасая тонущего поросёнка. В прошлой жизни работала дояркой в псковской деревне Синяки на речке Синей в Синерецком колхозе. Девицей Шурка была весёлой пересмешницей, щёлкальщицей семечек, знатоком деревенской непотребщины. Ходила с подругами в клуб в кино, всегда сидела на первом ряду с подсолнухом на коленях, заразительно и громче всех смеялась. Была она симпатичной, доброй, в меру ляной3 молодухой. Вышла замуж за любимого парня односельчанина, родила сына. Но судьбы их сгубила водка, вернее не она сама, а злая пагубная страсть к пьянству. Муж тракторист перевернулся по пьянке на тракторе и захлебнулся вытекшей соляркой, единственный сын в хмельном угаре повесился. Однажды и сама чуть не погибла. В сильном подпитии, похряла4 поздно вечером искать ещё выпить. Проезжавший грузовик с нетрезвым шофёром двинул её бортом, она чудом осталась жива. Свою справедливо негодующую совесть успокаивала: «Алиба да ту!» (Псковское разговорное выражение, буквальный перевод: «Пусть оно само как-нибудь будет, а если не будет, то и ладно!»)
Одинокая состарившаяся баба («опять баба одная») жила в избе с любимой зюрькой5 Дочей, которая стала как родная и спала в Шуриной постели. Готовила ей и себе хлебню6. Ласково хвалила её: «Хвост крючком, нос пятачком, попа яблочком!» Однажды поросёнок Доча паслась на берегу речки Синей в компании соседских свиней.
«Потихоньку отбившись, паслась одна. На противоположном берегу колхозниками был посажен овёс, который уже вырос и выглядел аппетитно. Отказавшись кормиться травкой, Доча решила переплыть реку и попробовать овёс, но долго не решалась, так как на том берегу ходили колхозники и могли её побить. В полдень колхозники ушли на обед и свинья решилась плыть. Неразумное животное не учло направление ветра и силу течения. Дочу относило на глубину. Соседские поросята видели, что Доча погибает, но оказать действенную помощь не могли и, громко визжа, бегали вдоль берега, пытаясь таким образом привлечь внимание людей. Свинка длительное время барахталась, пока её визг не услышала хозяйка. Ни секунды не раздумывая, Шура выбежала из своего дома и кинулась спасать, доплыла и ухватилась за её задние копыта. Они быстро скрылись за излучиной реки», - подробно рассказывал очевидец - хромой дед сосед для протокола участковому милиционеру. В деревню Шура с Дочей не вернулись. Тела их так и не нашли. Приливной волной их вынесло к незнакомому острову…
Шуре нравилось читать про экзотических животных и разные далёкие страны, особенно журналы «Юный натуралист» и «Вокруг света». Была уверена, что попала на острова к «япанцам» (японцам). В доме на острове нашлась единственная обтрёпанная книга «Земля Санникова и Плутония» Обручева. На обложке красиво изображён динозавр - тираннозавр. Шура, разглядывая его, шептала: «Кенгуру». Баба Шура любила всё живое: птиц, собак, кошек, маленьких детей. Видя ребёнка, оживлялась, притоптывая, громко напевала: «Дри-та-ту, дри-та-ту!» Вспоминала соседа по деревне Кузьму Ангубовского: «У Кузьмы одиннадцать детей было! В деревне ночи длинные, керосину нету. Что делать, чем заняться? Вот дети и нарождались. И дружно все жили!»
Прибилась к ней дворняжка: маленький рыжий, местами лохматый оковалок на коротких лапках. Собачка ходила за ней, как привязанная. Шура звала её Тарзан - Цыплятка. По Городу - Острову они бродили неразлучно. Баба Шура брала с собой хлеб или сухари и ходила на берег кормить рыб, на рыночную площадь - птиц. Галки, голуби, воробьи и неизвестной породы пичуги узнавали её и слетались. Однажды вдруг хищная птица, камнем упав с высоты, схватила в когти одного из голубей, клюющих у Шуриных ног, и унеслась с добычей. Так она и коршуна прикормила...
В долгие одинокие вечера на острове старуха вспоминала своё деревенское детство. Как девчонкой захотела полетать: взяв в руки наломанные пучки берёзовых веток, влезла на высокий пень, закрыла глаза и полетела, «шкрябнувшись мордой» о сухую землю. Смотрела на одинокую белую берёзу, растущую под окошком, вспоминала молодость, любимого мужа, любимого сына и грустила. Её губы шептали запомнившиеся в юности стихи:

Я буду ждать, я буду верить,
Тебя вовек буду любить.
Часы считать, минуты мерять,
Я так привыкну в разлуке жить...

Без любви, без ласки, пропадаю я.
Белая берёза, ты любовь моя!

Старые глаза её увлажнялись, она вдруг широко крестилась, шептала: «Царица небесная…» и плакала.
В Городе - Острове Шура не бросила своей привычки выпивать, хотя спиртного в городе не продавали. В единственном магазине под номером 38 были только продукты, непонятным образом их запас не иссякал. Но алкоголь таинственным образом появлялся. Умельцы делали брагу из ягод и медовуху из мёда, гнали самогон. Заходили к ней такие же несчастные, одержимые пьянством Ассоль и мужик Боря - Шуруп. Соображали на троих. Получался своеобразный литературный клуб.
Ассоль упрямо повторял:
- Скоро приплывёт корабль!
- Не колесись! - укоряла его Шура и затягивала песню с картинками7:

Говорят, что я курноса,
В меня ровненький носок:
Девять курочек садится,
А десятый петушок.

Шуруп рассказывал трагическую историю своей жизни, бережно доставая из кармана и разглаживая на колене помятую пожелтевшую газету, где в разделе «Криминальная хроника области» было написано следующее: «В деревне Матюгино во втором часу в ночь с пятницы на субботу двадцатидвухлетний молодой человек ограбил магазин райпо. Местный житель открыто похитил бутылку водки. По факту грабежа было возбуждено уголовное дело».
- Это про меня написано! - говорил он. - Срочно выпить надо было. Дошел до дому, поставил бутылку на крыльцо. Пока замок отпирал, бутылка… ахти тошненько!
- Разбилась? - спрашивали заинтригованные собеседники.
- Нет, украл какой-то килун8! Пришлось опять в магазин возвращаться, а там уже поджидали милиционеры!
- Вот, дали ему год! - вставляла в разговор Шура.
- Я, как Жан Вальжан9, десять лет за бутылку водки отсидел! - в сердцах заканчивал свою историю Боря - Шуруп.
Бабка наливала ему и всем выпить, открывала пластиковую банку с майонезом, всыпала туда сахару-пяску (готовила йогурт), приговаривая:
- Ешь, пока не дан в плешь!
Стоя выпив, Шуруп уже менее связно продолжал:
- Я человек не злопамятный, кого пошлю или кому по роже дам - сразу забуду.
- Сядь, пускай не висять! - успокаивала его баба Шура.
Ассоль плакал и говорил:
- Корабль придёт!
Потом они вместе нестройно пели:
- Жизнь невозможно повернуть назад!
Боря - Шуруп причмокивал и приговаривал:
- О, правильно!
- И время ни на миг не остановишь!
- О, правильно!
Алиба да ту!
…В один из светло-голубых дней мы гуляли с мальчиком Колей по берегу Моря - Озера. Коля посмотрел вверх и сказал, что голубая завеса воздуха закрывает холодную чёрную дыру наверху, и если бы не небо, было бы некрасиво и страшно. На причале стояла одинокая старушечья фигурка с маленькой рыжей собачкой. Старуха отщипывала хлеб и кидала в воду рыбам. Мне вспомнилось, как отец Лазарь говорил словами царя Соломона: «Опускай хлеб свой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдёшь его».10

КУКУШКА

Поэт пришел в Город - Остров пешком по песчаной косе Псковского озера и по крышам низкого псковского неба. Говорил, что стал лёгким после того, как его ударило током под «Бейрутом». В молодые годы работал в театре, имел семью. В одно прекрасное утро встал, взял гитару и ушёл, оставив всю свою прежнюю жизнь, ушёл в мир с желанием просто жить на белом свете. Так он стал бомжом. Поэта часто можно было встретить возле «Бейрута»: маленькой кофейни в центре старинного русского города, где любили собираться музыканты, писатели и художники, где продавали кофе с пирожками, при необходимости наливали напитки покрепче. Он был высок ростом, красив, выглядел старше своих лет и очень запущено. Он был молод и не по годам мудр. Поэт иногда произносил ироничную фразу о своей жизни, которая вскоре стала крылатой: «Сгорело всё к …, окромя рукописей!» Иногда его приглашали выступить на рок концертах. После грохочущих страстных рок и панк групп со скрежетом металла и визжащим вокалом, выходил на сцену Поэт, спокойно брал в руки старую гитару и пел свою «Кукушку»11:

Ну-ка накукуй, кукушка, мне казну,
Ну-ка накукуй, кукушка, мне весны.
Я теперь аж до рассвета не усну,
Песня развевает, гонит мои сны.

Век живу я в терему
С окнами да на тюрьму,
Из окна тюрьму видать,
Песни вечером слыхать.

А покуда пой, гуляй,
Да не думай, не гадай,
А последний свой пятак
Отнесу-ка я в кабак.

Ну-ка накукуй, кукушка, мне казну,
Ну-ка накукуй, кукушка, мне весны.
Я теперь аж до рассвета не усну,
Песня развевает, гонит мои сны.

Век бранит меня жена,
Мол, не можешь без вина.
А я со скрипом сапоги
Нынче отдал за долги.



На груди рубаху рву,
Всё ругаюсь да реву.
Коль ты есть на небеси,
Ах ты, Господи, спаси!

Ну-ка накукуй, кукушка, мне казну,
Ну-ка накукуй, кукушка, мне весны.
Я теперь аж до рассвета не усну,
Песня развевает, гонит мои сны.

Дети малые в соплях,
Не бывает мяса в щах,
Вместо хлеба лебеда,
А на водочку - всегда!

Я на водочку найду
На свою-то на беду.
А мамка, видно по глазам,
Много плачет по ночам.

Ну-ка накукуй, кукушка, мне казну…

Поэт считал самым удивительным сокровищем и главной роскошью в жизни общение с людьми. Он очень любил людей, был ко всем добр, нежно приветлив и никогда не отвечал на насмешки и оскорбления, только тихо и грустно улыбался. Разгадывал призовые кроссворды в журнале «Лиза» продавщицам в колбасном отделе гастронома, и за это они отдавали ему колбасные обрезки. Иногда выходил на «джигитовку». Это означало подхватить, проходя мимо и не сбавляя шаг, початую бутылку пива: например рядом с мужиком, копающимся в моторе своего автомобиля. Когда ему удавалось позавтракать, радостно напевал: «Утро гуманное, утро с едою». Любил повторять: «Жизнь прекрасна, что удивительно!» Поэт ночевал, где придётся, иногда у друзей, но чаще в брошенных аварийных домах и холодных сараях. Однажды у него схватило сердце. Приехала неотложка, и на вопрос доктора: «Что Вас беспокоит?» Поэт, с трудом разомкнув веки, ответил: «Гондурас!» Так он и жил с ножом в сердце, неся тяжесть щемящей тоски русской поэзии, живя, как птица, мечтая когда-нибудь улететь к бескрайним мирам и волшебным дарам. Однажды друзья устроили его сторожить склад стройматериалов. Там его случайно ударило током. И мечта Поэта сбылась: он стал лёгким и отправился на поиски своего удивительного острова…

Жажды моей песни не утолили,
Из какого мне ручья напиться?
Дважды меня в жизни похоронили,
Вряд ли ещё что-то со мною случится.

Жить да поживать неплохо тоже,
Только не прикажешь душе, как птице.
Мается она, помилуй Боже,
Из какого мне ручья напиться?

Я люблю свой город летней ночью,
Сумерки дворов, знакомых с детства.
Дым от сигарет рвёт ветер в клочья,
И от лет прожитых никуда не деться.

Жить бы, не тужить, пуская корни,
Только иногда на вздохе ёкнет.
Видишь, голубей старушки кормят,
Или на дожде скамейка мокнет.

Только отчего виски белеют?
Только отчего мне часто снится:
В шуме городском на миг немея,
Провожаю взглядом в небе птицу.

Жить да поживать неплохо тоже,
Только не прикажешь душе, как птице.
Мается она, помилуй Боже,
Из какого мне ручья напиться?
Мается она, помилуй Боже,
Из какого мне ручья напиться?

ГЛУХОЙ ХУДОЖНИК

Жили два Солнца: Жёлтое и Красное. Дружили они, а потом поспорили.
- Я самое красивое! - сказало Жёлтое.
- Зато я самое яркое! - сказало Красное.
- Зато я позже сажусь!
- Зато я самое красивое! - опять сказало Жёлтое.
Из рассказа девочки Дуни четырёх лет.

Жил в Городе - Острове Глухой Художник. Фасадную стену своего дома он красиво и ярко расписал горами, облаками и кустами сирени. Во дворе и в комнатах стояли, прислонённые к стенам и висели на гвоздиках картины: натюрморты с цветами, яблоками и арбузами, пейзажи с озером и домами, портреты людей с ярко-голубыми глазами. Повсюду лежали листы бумаги с карандашными набросками, недодавленные тюбики красок, засохшие кисточки и заляпанные альбомы с репродукциями знаменитых художников. Хозяин дома вставал рано на рассвете, делал зарядку и в любую погоду бежал на Море - Озеро купаться. Потом уходил на этюды на целый день. Художник был симпатичным молодым человеком не старше двадцати пяти лет, высоким, кудрявым и голубоглазым. С рождения очень плохо слышал. До появления на острове учился в институте в большом городе. Всегда ходил с огромной папкой, в которой хранил свои работы, написанные гуашью и маслом, и всем их показывал. Любил писать городские пейзажи, стоя с этюдником на самых оживлённых городских перекрёстках: «Я же плохо слышу, а когда на улице ездят автобусы, скрипят трамваи, разговаривают люди, то слышу хорошо, словно море шумит!» Ходил на рынок рисовать портреты. Однажды две портретируемые девушки после того, как увидели свои изображения, потребовали деньги назад и позвонили 02. После разбирательства в милиции Глухой Художник взволнованно рассказывал своему глухонемому товарищу по комнате в студенческом общежитии: «Хорошо, что Путин смертную казнь отменил. Женщина следователь сказала, что, таких как я, расстреливать надо!» Любил ходить на эстрадные концерты и брать автографы у знаменитостей. Его родители, жившие в деревне, всегда смотрели телевизионное шоу «Минута славы». Там часто показывали их сына среди зрительской массовки, с улыбкой до ушей, машущего флажками или воздушными шариками.
Была у него неразделённая любовь. Однажды зимним вечером Глухой Художник зажёг на снегу под окнами в пятиэтажке, где жила его возлюбленная, множество свечей. Свечи он выставил в форме большого сердца, в середине которого огоньки сложились в слово «Оля». Видимо, девушка Ольга не оценила нежный пыл и жар влюблённого молодого человека. На следующее утро юноша понуро сидел во дворе её дома с бутылкой водки и пластиковым стаканчиком в руке. На снегу, возле сгоревшего сердца, красовалась новая надпись, сделанная красной краской из баллончика: «Ты всё убила». Выпив из стакана, прилёг на лавочку отдохнуть, поджав свои длинные ноги. На улице был мороз и, опасаясь за жизнь несчастного, жильцы дома вызвали милицию. Когда патруль приехал, парня уже не было. На детской карусельке стояла пустая бутылка, а рядом алела «кровавая надпись».
Глухой Художник очень любил слушать эстрадные песни о несчастной любви. Когда он слушал песни в исполнении Валерия Меладзе, всегда громко подпевал, роняя нечаянные слёзы:

Красота актрисы так обманчива
И влечёт напрасными надеждами.
Ничего слова её не значили,
И в судьбе моей всё по-прежнему.

Песня и подпевание звучали очень громко, соседи возмущались, стучали в двери и грозились вызвать милицию.
Глухой Художник любил путешествовать в далёкие заповедные места в поисках интересных сюжетов для своих новых картин. Так однажды появился с рюкзаком, этюдником и большой папкой в Городе - Острове. Вскоре уже сидел на рынке на складном стульчике за этюдником и рисовал первый портрет. Милиции в городе не было, да и портреты всем жителям очень понравились.

ОТЕЦ ИВАН И МОРСКОЙ ЦАРЬ

Жила - была Королева. Вот она пошла в лес погулять и встретила там огромного голодного Злого Волка. Она его съела, и стал пир на весь мир!»
Из рассказа девочки Дуни четырёх лет.

После исчезновения игумена Лазаря и невидимого дрейфа острова церковь Архангела Михаила ещё больше опустилась в ручей, и теперь уже вся нижняя часть храма находилась в воде. Мы грустили и печалились, но однажды в Городе - Острове появился новый священник - отец Иоанн. Это был немолодой плотный человек с мягким добродушным лицом, рыжей с сединой бородой - лопатой, светло-голубыми весёлыми глазами. В прошлой жизни служил прапорщиком на военном аэродроме: обслуживал и ремонтировал самолёты. Он не стал проводить богослужения в старом каменном храме, а решил построить новый. Поселился в северной части острова возле елового леса. Он начал рубить и пилить деревья и собирать на возвышенности недалеко от своего дома деревянную церковь. Отец Иван, а именно так его стали все называть, взял себе в помощники дядю Витю - плотника: маленького, не выше полутора метров роста, коренастого деда с удивительно нежным округлым и улыбчивым, почти детским лицом, густыми седыми, подстриженными под горшок волосами. На руках у дяди Вити были татуировки в виде якорей, рукопожатие твёрдым, пальцы как плоскогубцы. Замечательные умельцы работали необыкновенно ловко и скоро. Через неделю жители уже видели вдалеке поднявшуюся над крышами домов нижнюю часть строящегося храма. Ещё через неделю церковь построили, отец Иван освятил её в честь святой Анастасии.
Золотистая церковь была похожа на готовый к старту новенький космический челнок. Жители принесли в храм иконы, полосатые дорожки, белые, расшитые цветами и голубями скатерти. Глухой Художник ярко расписал алтарь. В церкви стало удивительно светло и радостно, пахло хвоей и свежеспиленным лесом, янтарные грозди капель смолы были повсюду, свисали с потолка и источались из стен. Глухой дядя Федя принёс из старой церкви и подвесил на деревянную стойку с перекладиной: импровизированную звонницу перед церковью, небольшой колокол. Сам себя назначив звонарём, стал звонить. Человек с птичьей головой радостно закричал: «Пасха красная!»
Люди искренне обрадовались новому рукотворному чуду. Отец Иван окрестил многих жителей, в основном несчастных и заблудших. В их числе молодая женщина Лидка, сильно пьющая, с большим фиолетовым фингалом под глазом. После крещения она преобразилась: стала аккуратнее и чище одеваться, лицо после схождения синевы побелело, глаза посветлели. Пришел как-то к батюшке парень и сказал, что мать сильно болеет и попросил денег на лекарства. Получив деньги, купил самогонки и в компании своей, якобы больной матери, весело напился. Ночью парня вдруг стала поднимать в воздух и швырять об пол невидимая сила. Наутро, перепугавшись и протрезвев, весь в синяках и ссадинах прибежал к священнику с просьбой креститься.
- Кто тебя так отбороновал? - спросил отец Иван.
- Сам, - мрачно потупившись, промямлил обманщик.
- И за окучника сам ходил? - не сдержал иронии батюшка. - Неси воду из колодца!
Крестил его тут же в центре храма, окатив из ведра ледяной водой. Отец Иван всё делал весело, умело, по-хозяйски сноровисто и смекалисто.
Появился в церкви маленький хор, которым руководили красивый мужик Володя и его жена Ирина. У Володи был очень зычный бас и такая же «зычная» густая чёрная борода. Громко и весомо говорил своим писклявым женщинам певчим: «Когда человек идёт, Господь даёт ему дух!» У Иры с Вовой дома находилось множество икон, хозяева любили молиться. Жил с ними говорящий попугай Феня, который выучил часто повторяющуюся в молитвах фразу: «Господи помилуй!» Иногда Ирина пела в храме с попугаем на плече и он, вторя общему хору голосов, по-птичьи возглашал: «Господи помилуй!» Их дом на берегу Моря - Озера почему-то часто пытался гореть: видимо хозяева нередко забывали про зажжённые свечи. Но дом горел всегда вяло, дымил, и огонь почти всегда сам собою тух. В прошлой жизни Володя работал пасечником при большом монастыре и разводил индюков. Любил стрелять из самодельного арбалета, установив мишень на стене своей бани, и смотреть мультфильм про десантника Стёпочкина. Супруги рассказали удивительный случай: «Однажды снежной зимой к нам прилетел аист и уселся на крышу дома. Мы, а с нами и изумлённые соседи, стояли на морозе и смотрели на него. Аист, посидев немного, расправил крылья, взлетел и скрылся за дальним сараем. Быстро поспешив за ним, обогнули сарай, но никого там не обнаружили. Аиста и след простыл. Откуда аист зимой? Они же улетели в Африку! А спустя несколько недель с опозданием узнали, что в тот день умер наш духовник, священник из дальней области. В последнюю встречу говорил: «Умирать к вам прибуду!» Вот и прилетел попрощаться…»
В воскресения и праздники хозяйственные бабушки накрывали на всех прихожан большой цветной стол в доме священника. Салаты, копчёная рыбка, зелень, лук с чесноком, печёные в печке овощи в сочетании с бутылочками медовухи и вишнёвой наливки. Все дружно пели «Отче наш» и радостно принимались за трапезу. Дядя Витя безуспешно пытался почистить варёное яйцо своими заскорузлыми руками - плоскогубцами, ронял его на пол и виновато улыбался. Женщины рассказывали про лечебный эффект местной живой и мёртвой воды, если туда поместить магнит или кусок серебра. Володя сочным басом рассказывал про Стёпочкина и громогласно смеялся. Дядя Федя, выпив наливочки, грустил, что глух как тетерев и не выучил в школе немецкий: «Купил бы слуховой аппарат, так ведь он сделан в Германии! Ни слова по-ихнему не пойму! Только и знаю, что «Хенде хох», «Гитлер капут», да «Ахтунг, ахтунг, в небе Покрышкин!» Человек с птичьей головой Кайчибрис по фамилии Кайчибрёс сидел немного в сторонке, оглядывая всех блестящими безумными глазами, улыбался и шептал: «Пасха красная!» Все шумно разговаривали, шутили и смеялись. Батюшка называл трапезу «плотской молитвой».
Иногда появлялись на службах и застольях незнакомые жителям люди: три высокие прямые женщины в длинных, старинного кроя юбках, красивых кружевных платках и с блеском чешуи на шеях и степенный низкорослый бородатый мужичок в белой расшитой рубахе, красивый как барин, перепоясанный вышитым жемчугом красным кушаком. Всё чаще они сидели за столом рядом с батюшкой, всё чаще они что-то шептали ему на ухо, с улыбкой оглядывая закусывавший беспечный народец.
Эти нарядные люди оказались старообрядцами - жителями глубоководной деревни Ям. Они стали уговаривать отца Ивана переселиться к ним под воду: «Ваш остров - всего лишь крыша нашего, истинного морского острова. Наша деревня - место мудрости и спасения. Там сходятся семь морских ветров, и колосится пшеница на семи морских полях. Мы умеем дышать воздухом на поверхности и научились дышать под водой как рыбы, потому что с верой отцов не расстаёмся. Глубины моря - наша вотчина и морской царь у нас на посылках. Мы - хранители благодати и древних книг о сокровенной истине. А ваша вера искажённая, книги ваши по-новому неверно переписаны, креститесь вы тремя перстами, а надо двумя. Потому и церковь ваша без благодатная. Пошли с нами, отец, нам поп нужен, давно без священников живем. Построишь у нас церковь, и все богатства подводного мира у тебя будут!»
Вскоре отец Иоанн стал рассказывать своим прихожанам о глубоководной истине, медленно складывая пальцы в двуперстие и торжественно поднимая руку, чтобы все увидели.
- Нам нужно уходить под воду, только там мы обретём спасение! - возвещал он смущённым людям.
Народ чесал в затылке и недоумевал:
- Зачем нам под воду, мы же там утонем?
- Там благодать и свет истины! - снова и снова повторял отец Иоанн.
Постепенно дружный приход стал разваливаться. Первыми покинули храм Володя и Ирина со своим говорящим попугаем. Без них хор начал недружно пищать и натужно сипеть, а потом и вовсе умолк. Оскудели и сошли на нет чудесные воскресные пиры. Отец Иоанн безуспешно уговаривал последних застенчиво молчащих хозяйственных бабушек уходить с ним под воду. Вскоре церковь опустела, и службы прекратились. Все грустно разбрелись по своим домишкам.
Однажды жители увидели изменение в городском пейзаже: силуэт возвышающейся церкви уменьшался и таял на глазах. Батюшка разбирал храм и по брёвнышкам перетаскивал по старой мощёной булыжником дороге к обрыву, к тому месту, где древняя улица скрывалась в глубинах Моря - Озера. Брёвна таинственным образом исчезали с берега, вскоре исчезла и вся маленькая золотистая церковь, а с ней и отец Иван. Прошло время, и в тихие туманные вечера с севера стал доноситься слабый приглушённый колокольный звон, исходящий как будто из-под воды…

СТАЛКЕР

Одна девочка купила в магазине пульт с кнопочкой, который делает облака тяжёлыми, и они сваливаются на землю. И вот так случилось, что к ней в дом пришёл Злой Волк. Она сразу догадалась, нажала на кнопку, и облако бухнулось на него.
Из рассказа девочки Дуни четырёх лет.12


В Городе - Острове без времени заснуло лето. По вечерам стелился по воде туман. Днём кусались мухи. На маленьком рынке в центре города сидел полноватый дядька коричнево-красного цвета по прозвищу Старая Котлета и играл на аккордеоне:


Птица Счастья завтрашнего дня!
Выбери меня, выбери меня,
Птица Счастья завтрашнего дня!

Редкие покупатели кабачков бросали ему монеты в пластиковую банку из-под майонеза.
В один из таких сонных дней появился в городе новый человек. Он был очень худ и очень высок, в ношеной жилетке с меховой подстёжкой, одетой поверх чёрной монашеской рясы, перепоясанной офицерским ремнём, и в стоптанных армейских ботинках. На измождённом лице с крупным носом странно блестели синие глаза. Большими шагами он прошёл к центру рыночной площади, остановился и стал горячо говорить:
- Братья и сестры! Нам нужно срочно уходить! Времени почти не осталось! Идти Большую Землю перекрещивать! Там люди страдают, потому что они Бога забыли! Люди живут во тьме суетного мира, света белого не видя! Им нужно помочь! Они гибнут! А идти больше некому, кроме нас! Завтра рано утром пойдём! Ничего с собой не берите, ни сумы, ни денег, ни посоха! Берите только знамёна!
- Да как же мы пойдём, отец? По воде, что ли?
- Я знаю дорогу! - твердо ответил отец Александр.
…Ночь. Я сижу возле окошка и с лёгким сердцем дописываю свою рукопись, и листы бумаги сами собой скручиваются. На рассвете мы покидаем Город - Остров. Никто на острове не спит и не зажигает свет, потому что светло. Из окна я вижу, как горит фантастической свечой Володи и Ирины ветхий дом. Соседи и сами хозяева дома стоят на улице, заворожённо любуясь огнём. Никто не пытается тушить, все понимают: тому должно быть. Оранжевые искры горящими пчёлами летят вверх. В пожаре мне чудится пронзительный птичий крик, и вверх летит сгусток искр, похожий на птицу. Ночное небо тёмно-красного цвета, звездопад: множество ярких голубых и изумрудных звёзд падают вверх, прочерчивая в бездне светящиеся дуги. Я ощущаю, как скручиваются спирали бесконечных звёздных миров, горят ледяные океаны и изменяется вселенная. Спала пелена с моей памяти, я наконец-то вспомнила своё прошлое в глянцевом скучном мире и что когда-то я любила Тебя. Я нашла потерянный ключ:

К нам фонари наклонились,
Нового ждут снегопада.
Заны во сне появились,
Две запятых звездопада.

Я поняла, что заны - это маленькие человеческие тени, это мы с тобой, как две крошечных запятых в горящей вселенной. Я должна о многом тебе рассказать, обо всём, что узнала здесь. Жди меня! Я иду к тебе!

ИСХОД

И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.
Откровение святого Иоанна Богослова (Апокалипсис) 21:1

Поздно ночью, уже перед рассветом, ударил крепкий мороз. Гладь воды сковал тонкий ледяной панцирь. Лучи восходящего солнца изнутри подсвечивали пластину озёрного льда. Стали собираться жители. Подошли две маленькие сестры - старушки в одинаковых чёрных обтягивающих старомодных пальто и валенках, похожие на двух пингвинов. Взяли в руки по иконе: одна выбрала самую маленькую, другая самую большую. Тихо встали за отцом Александром. Пришел человек с птичьей головой Кайчибрис по фамилии Кайчибрёс с большим деревянным крестом - распятием. Улыбаясь беззубым ртом, радостно сказал: «Пасха красная!» Приковыляла старушка с тросточкой, неся вышитую болгарским крестиком икону Божией Матери. Подошла высокая сухая женщина с блестящей перламутровой рыбьей чешуёй на шее, держа в руках старинную хоругвь. Появился певец с рынка с аккордеоном, а с ним Глухой Художник и Поэт. Пришли глухой дядя Федя, мальчик Коля со своей бабушкой Верой, помятая Лидка с опять проступившим фингалом под глазом, по-детски улыбающийся маленький плотник дядя Витя. Володя и Ирина шёпотом причитали, что попугай их Феня, наверное, сгорел в пожаре. Собрались многие. Все стояли взволнованные и притихшие. У некоторых было что-то в руках, что-то дорогое, что жалко оставить. Подошли протрезвевшие баба Шура с книгой «Земля Санникова» и Ассоль с треугольным вымпелом «Победитель соцсоревнования», которого он тут же бросил и взял хоругвь. Прилетел сгоревший накануне попугай Феникс. Его оперение стало огненно-красным и сияло в первых солнечных лучах. Он сел на плечо отца Александра и громко воскликнул: «Господи помилуй!» Все молча выстроились в колонну и пошли вслед за высокой фигурой монаха, осторожно ступая по твёрдой воде в направлении восходящего света.
Всплыло огромное оранжевое солнце, щедро рассыпав свои рыжие локоны по паркету льда. Лёд под ногами потрескивал, но держал. Раскалённые блики вспыхивали на плечах людей, стекле окладов и древках знамён. Впереди колонны горящей живой звездой летел Феникс. Жители шли, не оглядываясь, их лица были серьёзны и полны радостного счастья. Татиана шла, прижимая к груди рукопись, втиснутую в бутыль. Увидев полынью, она швырнула туда свою ношу и, не сбивая шаг, зашагала дальше. Люди шли, отбрасывая от ног длинные голубые тени, которые постепенно становились всё короче. Подо льдом вода становилась темнее, ноги ступали по чёрным водам пограничной реки Стикс. Зловещая бездна поглощала падающие тени. В воздухе летели огненные рыбы, а в чёрной воде проносились стаи перламутровых птиц. Таня подняла голову и не увидела вокруг себя многих знакомых лиц. Она обернулась, хотя очень этого страшилась. Сзади расширялась чёрная полынья, и у её истока, как каретка на расходящейся молнии, маячил Ассоль. А на горизонте изменялся силуэт Города - Острова. Город истончался, дома и деревья рассыпались на тысячи теней и бликов, из теней вырастали вертикали мачт, блики собирались в перламутровые сверкающие паруса. Уже наполовину прозрачный, Ассоль махал им рукой, и с ним махали тонкими руками - тенями другие исчезающие человеческие тени. Корабль - Призрак Города - Острова надувал паруса и разворачивался в густеющем вязком воздухе. Казалось, что откуда-то полилась музыка, похожая на звуки духового оркестра. Лёд под ногами засветился изнутри: в бездне воды, а может уже не воды, мириады плывущих птиц, танцующих рыб и падающих звёзд образовали огромнейший сияющий крест, который вдруг стал повсюду, всем миром и пространством, пронзил все миры и все многоэтажные лабиринты пространств. Где-то в забытых полыньях горели древние золотые царства и великие железобетонные города, разливались метастазы красных озёр. Звук труб нарастал, воздух гудел, словно внутренность колокола. Лёд под ногами стал мягким, и уже не надо было идти. Повсюду были юные люди, летящие на облаках. И времени не стало, и всё прошлое стало сном. Она смотрела вокруг, узнавая и не узнавая изменившиеся от великого счастья лица. Все летели вперед, навстречу Новому Небу и Новой Земле.
г. Остров, декабрь 2016 - январь 2017.
Примечания:
Стикс в греческой мифологии - река, протекающая в подземном царстве мёртвых Аида. Через Стикс в Аид перевозчик Харон перевозил души умерших.

Евангелие от Матфея 7:13

Ляной - ленивой.

Похряла - пошла.

Зюрькой - поросёнком.

Хлебню - еду.

Песню с картинками - срамную песню.

Килун - непереводимое псковское ругательство.

Жан Вальжан - главный герой романа Виктора Гюго «Отверженные». Бывший каторжник, осуждённый на девятнадцать лет за кражу хлеба для семьи своей сестры.

Книга Екклесиаста, или Проповедника 11:1

Ниже приведены стихи (тексты песен) Юрия Алексеевича Баленко (1967-2000) - псковского поэта и музыканта.

В произведении использованы фрагменты сказок, сочинённые сёстрами Анной (2012 г. р.) и Евдокией (2009 г. р.) Оболенскими. Некоторые из описанных в повести событий происходили на самом деле, большинство персонажей имеют прототипов в реальной жизни, имена некоторых изменены.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Дорогой читатель! Эта повесть - о загадочном Городе - Острове, дрейфующем в сказочном Море - Озере, месте между мирами. И о его жителях - обыкновенных людях, фантастическим образом попавших туда. Путь в Город - Остров пролегает по воде.
Город - Остров - это не образ языческого Царства Мёртвых и не католического Чистилища. Это лишь придуманное автором место, где существуют живые и мёртвые люди. Что бы ярче сформировать образ отделённого от реальности мира, введена пограничная река Стикс - река из греческой мифологии, через которую переходят души умерших. Иногда вода замерзает, и на остров проходят живые люди. Так попала туда главная героиня Татиана.
Эта повесть о надежде. О том, что у самого, казалось бы, пропащего человека есть надежда на спасение - надежда на Бога. У большинства жителей Города - Острова, несмотря на неправедную грешную жизнь, есть неравнодушие и доброта в сердце. Баба Шура попала на остров, спасая тонущего поросёнка. Поэт пришёл на остров в поисках волшебной страны. Глухой художник - в надежде увидеть красоты нового мира. Главная героиня, от лица которой написана повесть, живя в комфортном мире, ощутила душевное смятение, глядя на нежданный снег. На примере Татианы я хотел показать, что любой человек может изменить своё сердце и свою жизнь. Татиана, не озлобляясь возникшим несчастьям и трудностям, лелея в сердце надежду на Бога и целиком полагаясь на его волю, в поисках ответов на главные вопросы жизни приходит в христианскую православную церковь. Получает спасение в купели Святого Крещения. И жизнь её меняется. Она обретает Небесную Родину и становится ребёнком Отца Небесного.
За смогом житейских проблем мы часто забываем о своей бессмертной душе. О том, что в вечную жизнь мы сможем взять только любовь к Богу и любовь к ближнему. Две главнейшие заповеди, которые дал нам Господь Иисус Христос.
В последних главах повести появляется на острове монах Александр (его образ написан с реального человека - псковского священника отца Александра) и говорит, что надо идти: помочь другим людям, живущим на Большой Земле в комфорте и удовольствиях, но забывших Бога. Жители собираются к ним на помощь, сами пока толком не понимая, как и зачем. Но предстоящая миссия преображает их: из несчастных и бестолковых они становятся серьёзными и верными. Они смогут взять только знамёна: хоругви и иконы, то есть свою веру. Всё материальное останется на земле.
В повести автор вводит фантастические образы рождения новой вселенной: дождь, идущий с поверхности озера; летающие в воздухе рыбы; плавающие под водой птицы; падающие вверх звёзды. Город - Остров находится на краю времени переходит в новое измерение. Все эти образы родились под сильным впечатлением от чтения Откровения Иоанна Богослова (Апокалипсиса) - последней книги Нового Завета, приоткрывающей тайны судеб мира, реальности последних времён и картин Нового Мира, лежащего за пределами времени и пространства. В последней главе есть образ приближения второго пришествия Иисуса Христа, когда зажжётся в небесах знамение Креста. Все любящие Бога верные христиане полетят на облаках навстречу Отцу Небесному. А царства зла и несправедливости, ранее богатевшие и процветавшие, падут как карточные домики.
Идея написать повесть возникла у меня давно. Материал собирался и обдумывался долго. Написана повесть в течение нескольких месяцев. Не стоит воспринимать «Город - Остров» как поиски истины или искать в ней ответы на вопросы. Автор не оправдывает и не осуждает героев, не даёт оценку их поступкам. Нет в повести догматической чёткости. Это всего лишь художественное произведение - субъективное и возможно дерзновенное. Но я не мог не написать «Город - Остров».
Я очень надеюсь, что читатель задумается о предстоящем всем нам путешествии в вечную жизнь, путешествии нашей бессмертной души. На все вопросы, возникающие у человека, есть ответы в Святом Евангелии и Православной Церкви.
Слово «человек» означает «чело вверх». Никто из живых существ, ни одно из животных не смотрит вверх, в небо. Только Человек пристально вглядывается в небеса, пытаясь разгадать тайны мироздания. И глядя на звёздное небо, всполохи солнечных лучей в облаках мы будем мечтать о нашей Далёкой Небесной Родине - Царствии Небесном.